Поклонение поясу Богородицы
Во всяком крупном событии российской общественной жизни все более
ясно обнаруживается пропасть между «верхами» и «низами». Не стало
исключением и самое массовое религиозное мероприятие в России за
последние 100 лет – поклонение привезенному с Афона поясу
Богородицы. За сорок дней «турне» по 15 городам и всем часовым
поясам – от Владивостока до Калининграда – поясу
поклонились около 3 миллионов человек, в том числе порядка 800
тысяч в Москве. А если некоторое явление массовое, то и глубинные
общественные процессы не могут в нем так или иначе не
проявиться.
Поклонение поясу Богородицы
Во всяком крупном событии российской общественной жизни все более
ясно обнаруживается пропасть между «верхами» и «низами». Не стало
исключением и самое массовое религиозное мероприятие в России за
последние 100 лет – поклонение привезенному с Афона поясу
Богородицы. За сорок дней «турне» по 15 городам и всем часовым
поясам – от Владивостока до Калининграда – поясу
поклонились около 3 миллионов человек, в том числе порядка 800
тысяч в Москве. А если некоторое явление массовое, то и глубинные
общественные процессы не могут в нем так или иначе не
проявиться.
СТОЛИЧНАЯ часть «турне» особенно наглядно продемонстрировала эту
социальную пропасть. С одной стороны, суточная очередь для
промерзшего «народа», а с другой – боковой вход для «очень
важных персон» (випов). Внутри храма «народ» шел по узкому
огороженному перилами коридору, а для випов была отведена у алтаря
просторная смотровая площадка, где они могли спокойно насладиться
благолепием храма, а затем без помех пройти приложиться к ковчегу с
поясом. Вот такая получилась интерпретация слов Христа о том, что
«много званых, да мало избранных», – званые пусть сутки
померзнут, а избранные «приобщаются к святыне» вне очереди.
Устроители поклонения вначале отрицали наличие спецпропусков, пока
Ксюша Собчак не вывесила в интернете фотографию такого пропуска,
сопроводив ее возмущенным комментарием: «А как же заповедь «не
лги»? За гранью добра и зла. И РПЦ еще отрицает!» Поэтому когда
лгать стало уже невозможно, полились иные речи. Ключарь храма
Христа Спасителя сказал, что не видит «ничего криминального» в том,
чтобы «как-то пропустить» государственных служащих, обремененных
заботами во благо народа, день и ночь проводящих на работе. Стало
быть, званые обременены заботами менее избранных. Понятно –
званые заботятся только о себе, а избранные – о целом народе.
А пресс-секретарь Патриархии заявил, что если кто-то проходит без
очереди по блату, то это, может быть, единственный опыт молитвы у
этого человека, и призвал никого не осуждать, поскольку «мы здесь
на земле не можем судить за Бога». Таким образом, по блату проводит
сам Господь Бог, а випы – они и есть богоизбранные. Вроде
апостола Павла – сначала был гонителем христианства, а потом
чудесным образом прозрел и сделался его столпом. А в целом,
дескать, получается «духовное единение народа». В точности, как
разглагольствовал у Достоевского Фома Опискин: «Селянин и вельможа,
столь разъединенные на ступенях общества, соединяются наконец в
добродетелях – это высокая мысль!»
Однако, увы, нам грешным, сию «высокую мысль» разделяют далеко не
все рядовые званые. Пожилая женщина из очереди к храму сказала
корреспонденту одной из московских газет: «Те, которые приезжают со
спецпропусками, те пойдут – в минус! Пусть они это знают, в
минус! И чем выше и длиннее пропуск, тем больше минус». И то верно!
Ведь слова о званых и избранных являются второй частью, выводом
евангельского изречения, первая часть которого гласит: «Так будут
последние первыми, и первые последними» (Матф. 20:16). Так что
слова пролетарского гимна «Кто был ничем, тот станет всем» –
не что иное, как вольный перевод евангельского текста. В общем, в
Евангелии, как и в Греции, откуда привезен пояс, есть все и на все
вкусы. «Верхи» могут наслаждаться сознанием своей избранности, а
званые, оказавшиеся последними в земной очереди, утешатся тем, что
в царствии небесном они станут первыми. Тем и хороши религиозные
чувства, что могут оправдать или утешить кого угодно в какой угодно
ситуации.
КОНЕЧНО, оскорблять чувства верующих – недопустимо. Но это не
освобождает нас от необходимости выяснять природу и происхождение
этих чувств, причины их обострения в конкретных исторических
случаях. Поклонение поясу Богородицы – именно один из таких
конкретных случаев. Сегодня во всем мире наблюдается явный подъем
новой волны массовой активности. В зависимости от конкретных
условий он проявляется в разных формах. «Арабская весна» на
Востоке. «Захвати Уолл-стрит» на Западе. В России же первое за
последние десять лет действительно массовое шевеление приняло
религиозную форму.
Всякая религия является, по словам Ф. Энгельса, ни чем иным, как
фантастическим отражением в головах людей тех внешних сил, которые
господствуют над ними в их повседневной жизни, – отражением,
в котором земные силы – природные и общественные –
принимают форму неземных. Поэтому усиление религиозных настроений
есть точный индикатор усиления гнета отчужденных сил. Это
свидетельство отнюдь не «духовного возрождения», а того, насколько
отстала Россия, в какое глубокое Средневековье она отброшена. И чем
страшнее народные бедствия, тем религиознее становится известная
часть народа. История России последних двадцати лет это наглядно
показывает, и ничего удивительного и чудесного в такого сорта
«духовном возрождении» нет. Иное дело, что при определенных –
отсталых и примитивных – общественных условиях под флагом
религиозности могут выступать и революционные идеи –
социальной справедливости и социального освобождения. Религиозные
учения могут нести в массы идеи не только смирения, но и бунта
против существующих условий общественного бытия. В подобных случаях
они объявляются ересями, богоотступничеством и богохульством. Таким
бунтом и, с точки зрения иудаизма, ересью было первоначальное
христианство, за что Христа и распяли. Однако шло время, и
христианство становилось все более оппортунистичным, пока не
превратилось в официальную идеологию эксплуататорского государства:
«Нет власти не от Бога. Существующие же власти от Бога установлены.
Посему противящийся власти противится божию установлению». Это,
кстати, провозгласил богоизбранный апостол Павел – у самого
же Иисуса такого тезиса нет. Поэтому в любой религии превалирует,
как правило, все же охранительная идея смирения и покаяния –
«вздох угнетенной твари» (К.Маркс).
Таким образом, общий фон более или менее ясен. Но нуждается в
объяснении и данный конкретный всплеск религиозного экстаза, от
размаха которого, похоже, несколько оторопели спровоцировавшие его
власти – как духовные, так и светские.
Очевидно, происшедшее относится к числу нередких в истории, как их
именует Лев Толстой, «эпидемических внушений». Так
7395
ие внушения,
писал Толстой, всегда были и есть во всех областях человеческой
жизни: религиозной, философской, политической, экономической,
научной, художественной. Яркими их примерами могут служить
средневековые крестовые походы, не только взрослых, но и детей, и
частые, поразительные своей бессмысленностью, эпидемические
внушения, как вера в ведьм, в полезность пытки для узнания истины,
отыскивание жизненного эликсира, философского камня или страсть к
тюльпанам, ценимым в несколько тысяч гульденов за луковицу,
охватившая Голландию. «Люди ясно видят безумие этих внушений только
тогда, когда освобождаются от них. До тех же пор, пока они
находятся под влиянием их, внушения эти кажутся им столь
несомненными истинами, что они не считают нужным и возможным
рассуждение о них». Эти внушения, отмечал Толстой, сделались
особенно поразительными с развитием прессы. Как только какое-нибудь
явление случайно получает хоть сколько-нибудь выдающееся значение,
так пресса тотчас же об этом заявляет. Публика еще больше
интересуется, пресса приписывает еще больше значения. «Так что
важность события, как снежный ком, вырастая все больше и больше,
получает совершенно несвойственную своему значению оценку».
Именно российское «турне» афонской части пояса Богородицы получило
совершенно несвойственную своему значению оценку. Не вступая в
споры относительно происхождения и подлинности, отметим лишь, что
таких фрагментов насчитывается в мире несколько десятков, в том
числе в России – минимум восемь. Причем все они абсолютно
равнозначны по своим чудесным свойствам. Но святые отцы,
воспользовавшись полным невежеством паствы, внушили ей посредством
телевидения заблуждение об уникальности афонского артефакта. Скрыли
от питерцев, что пояс есть в Казанском соборе. Скрыли от москвичей,
что фрагменты пояса есть в храме Ильи Пророка – в 300 метрах
от храма Христа Спасителя и в Троице-Сергиевской лавре. Ну и к чему
была вся эта лживая реклама? Не уподобились ли святые отцы
фарисеям, выставлявшим напоказ свое благочестие?
НАСТАНЕТ время, учил Иисус, когда истинные поклонники будут
поклоняться Отцу в духе и истине; ибо таких поклонников Отец ищет
себе. Бог есть дух: и поклоняющиеся ему должны поклоняться в духе и
истине. «Истинными поклонниками, – говорит по поводу этого
тезиса авторитетнейший православный толкователь, блаженный
Феофилакт, архиепископ Болгарский, – Иисус называет тех,
которые живут по его закону, которые не ограничивают бога местом,
как самаряне, или не чтут его служением телесным, как иудеи, но
кланяются в духе и истине, то есть душою, чистотою ума».
Судя по тому, что творилось в Москве и других городах, время
поклонения в духе и истине еще не настало. Уподобляясь самарянам и
иудеям, католики и православные по-прежнему связывают почитание
господа с местностью и телесностью. Но, как говорится, бог им судья
– каждый верует, как умеет. Да и вообще неисповедимы пути
Господни. Нам же, грешным, остается только глядеть на события с
естественно-научной точки зрения. Например, с точки зрения
выдающегося русского врача, физиолога, психиатра и психолога В. М.
Бехтерева (1857–1927).
То, что Толстой «политкорректно» называл эпидемическими внушениями,
Бехтерев без обиняков именует психопатическими эпидемиями. «B
настоящую пору так много вообще говорят о физической заразе при
посредстве contagium vivum, или физических микробов, что, на мой
взгляд, не лишнее вспомнить и о «contagium psychicum», приводящем к
психической заразе, микробы которой, хотя и не видимы под
микроскопом, но тем не менее, подобно настоящим физическим микробам
действуют везде и всюду и передаются через слова и жесты окружающих
лиц, через книги, газеты и пр., словом, где бы мы ни находились, в
окружающем нас обществе мы подвергаемся уже действию психических
микробов и, следовательно, находимся в опасности быть психически
зараженными». В качестве элементарных примеров психической инфекции
Бехтерев приводит примеры заразительного действия зевоты, кашля,
смеха, слез, привычных жестов, повторных движений и т.п.
Бехтерев различал два вида воздействия на людей: убеждение и
внушение. Они различны тем, что «в то время как словесное убеждение
обыкновенно действует на другое лицо силой своей логики и
непреложными доказательствами, внушение, как и подражание,
действует путем непосредственного прививания психических состояний,
то есть идей, чувствований и ощущений, не требуя вообще никаких
доказательств, не нуждаясь в логике. Оно действует прямо и
непосредственно на психическую сферу другого лица путем приказа или
уговора, путем увлекательной или взволнованной речи, путем жестов,
мимики, движений и знаков или символов иного рода». Поэтому
«внушение представляет собой гораздо более распространенный и
нередко более могущественный фактор, нежели убеждение. Последнее
может действовать только на лиц, обладающих здравой и сильной
логикой, тогда как внушение действует не только на лиц с сильной и
здравой логикой, но еще в большей мере на лиц, обладающих
недостаточной логикой, как, например, детей и простолюдинов».
Как врача, Бехтерева особенно интересовали случаи «чудесных»
исцелений, в которых решающую роль играет вера больного во
всемогущество лекаря. Для этого рода исцелений требуется тот или
другой объект поклонения и веры. Поэтому они чаще всего происходят
в храмах, но они также могут происходить на месте религиозных
видений и на могилах лиц, прославленных своим подвижничеством,
перед так называемыми «чудодействующими» иконами и изваяниями,
наконец просто при каком-либо объекте, связанном с жизнью и
деятельностью лица, прославленного своею «святостью» и близостью к
божеству. Подобные же исцеления происходят и во всех вообще местах
религиозного поклонения народных масс, когда религиозное
воодушевление стекающегося народа достигает необычайной степени. В
пример приведены массовые исцеления во время торжеств по случаю
открытия мощей Серафима Саровского (1903 год). «Некоторые из этих
случаев исцеления, – констатировал Бехтерев, – были
исследованы с разрешения местных властей врачом нашей клиники д-ром
Никитиным, причем все они, как и должно было ожидать, оказались
случаями разнообразных проявлений истерического невроза».
Бехтерев детально разбирает, как Иисус исцелял больных
сухорукостью, квалифицируемых медициной, как случаи истерического
паралича. И параллельно приводит свой собственный клинический опыт
лечения «сухоруких», которые полностью выздоравливали в больничных
условиях без посредства каких бы то ни было религиозных
аксессуаров.
ЭПИДЕМИЧЕСКОЕ внушение, несмотря на многочисленные терапевтические
опыты Иисуса, в целом противоречит самой сущности учения
первоначального христианства. Это понял после двадцати лет
размышлений над евангельскими сказаниями гениальный русский
художник Александр Иванов. Он первым и, кстати, последним из
художников всего мира рискнул живописно отобразить самый
стандартный евангельский сюжет: явление Христа народу на берегу
Иордана. Вот они стоят в воде – кто по горло, кто по пояс,
кто по колено в реке, а кто уже вылез из воды и вытирается
роскошным полотенцем. И вдруг на спокойном берегу реки, где Иоанн
Предтеча крестит народ, является Иисус. И Иоанн, двоюродный брат
Христа, чуть-чуть помешкав, провозглашает: «Се есть агнец Божий,
въемляй грехи мира!»
Что должно последовать вслед? В Евангелии об этом не
рассказывается, но, согласно современным православным и
католическим представлениям, должна была последовать
психопатическая эпидемия. И первые эскизы к «Явлению» (1833 год)
изображают именно ее. Иисус помещен в центре, а вокруг него –
экзальтированная толпа, рвущая на себе одежды и т.п. Но Иванов
очень скоро понял ложность этого замысла и отказался от него. Он
решил изобразить борения не телесные, а душевные: необходимые этапы
обращения к Спасителю в лицах. Фактически он рискнул изобразить в
лицах «Феноменологию духа» Гегеля. От тупых физиономий римских
легионеров до просветленного лика Раба. Но изображение
психопатической эпидемии Ивановым тем не менее честно сохранено.
Оно незаметно на репродукциях, но если прийти в Третьяковку и
вглядеться в подлинник, то в верхнем левом углу картины, в тени
рощи, написана именно эпидемия – страстные массовые
конвульсии. Но Александр Иванов не верил в конвульсии. Он надеялся
на постепенное прозрение народа.
«Внушение, – писал Бехтерев, – есть сила слепая,
лишенная тех нравственных начал, которыми руководятся воля и
сознание долга. Вот почему путем внушения народные массы могут быть
направляемы как к великим историческим подвигам, так и к самым
жестоким и даже безнравственным поступкам. Поэтому-то и
организованные толпы, как известно, нередко проявляют свою
деятельность далеко не соответственно тем целям, во имя которых они
сформировались». На этом принципе основано действие так называемого
информационно-психологического оружия – «зомбирование»
общественного сознания.
Наше советское Отечество уже испытало на себе именно такую
психопатическую эпидемию на рубеже 80-х – 90-х годов прошлого
столетия. И расплатилось за нее очень дорогой ценой. Точнее говоря,
это была не одна, а минимум три тесно взаимосвязанные эпидемии.
Первая и основная – замешенная на религиозной концепции
«покаяния» кампания антисоветизма и разоблачения «сталинщины».
Сначала – восстановление «ленинской концепции социализма», а
немного спустя, когда почва была уже взрыхлена, – поношения
всех и вся от Ленина до Гагарина. В Средневековье тоже нередко
случались эпидемии массового самобичевания на почве покаяния. Но то
было самобичевание телесное, а у нас – морально-политическое.
Вторая эпидемия – эпидемия мистицизма и суеверия во главе с
Кашпировским, Чумаком и множеством других более мелких «магов»,
«пророков» и «спасителей». Третья эпидемия – насаждаемая
среди стремительно нищающих людей спекулятивная лихорадка,
умопомрачение вкладчиков множества больших и малых финансовых
пирамид от МММ до «Властилины». Повториться ли эта трагедия
вновь?
ВСЕ МЕРОПРИЯТИЕ явным образом планировалось как предвыборное.
Разумеется, к нему постарались примкнуть, или, говоря по-русски,
примазаться, политики многих направлений – от властного до
оппозиционного. Но у РПЦ другие цели. Так, на съезде «Единой
России», выдвинувшем Путина в президенты, не было не то что
патриарха Кирилла, но и ни одного православного иерарха. В
президиуме одиноко маячила только чалма председателя совета муфтиев
России Равиля Гайнутдина, а в зале – борода главы Чечни
Кадырова. Архиереям РПЦ было некогда, они должны были проводить в
обратный путь пояс Богородицы. Закралось даже подозрение: уж не для
того ли продлили демонстрацию пояса, чтобы не ходить на съезд? Еще
при своем избрании Кирилл весьма прозрачно высказал претензию на
роль РПЦ и свою собственную, как единственного настоящего
интегратора исторической России. И твердо держит это линию.
Претензии, надо признать, не безосновательны. В данный момент в
народе господствует страстное ожидание и надежда на чудо, поскольку
надеяться больше не на что. Надеяться на государство люди уже
перестали, а надеяться на собственные силы толком еще не научились.
Во властях уже разуверились, а в себя еще не поверили. Остается
верить в древнее средостение между властью и народом – в
некое «Верховное существо».
История показывает, что в подобных разрывах между «уже не» и «еще
не» возможно всякое. Возможно сваливание как в ту, так и в другую
сторону – и в покаяние, и в бунт. Чаши весов явно колеблются.
Отсюда и внезапная оторопь власти, страх перед содеянным и
подспудное недоверие к столь массовому энтузиазму. Казалось бы,
следует ему только радоваться. Однако совершенно неясно, куда эта
возбужденная трехмиллионная масса может в будущем, возможно,
недалеком, повернуть. Ведь 9 января 1905 года рабочие колонны
стекались к Зимнему дворцу тоже с хоругвями, иконами и
верноподданническими просьбами. А на подступах к Дворцовой площади
их встречали войска залпами боевыми патронами.
Ленин и в самый момент события, и впоследствии неоднократно
оценивал 9 января очень позитивно, невзирая на то, что рабочая
демонстрация выступала под написанными тогдашними буржуазными
либералами лозунгами, а возглавлялась зубатовским попом Гапоном.
Что же касается крестьянства, то много лет спустя Ленин писал, что
в 1905 году «черносотенцы поднимали и вызывали к политической жизни
обширные, наиболее отсталые слои крестьянства, которые сегодня шли
против большевиков, а завтра требовали всей земли от
помещиков».
Кровавое воскресенье – самый жестокий, но далеко не первый
случай. Как Паниковский, который «не любил большого скопления
честных людей в одном месте», так и царские власти неоднократно
запрещали даже знаменитые крестные ходы в Курской губернии. Почему?
Чтобы понять это, достаточно взглянуть на фрагмент одноименной
картины Репина. Это как бы воспроизведение идеи картины Иванова на
новом конкретно-историческом материале. Все то же самое, только
вместо римских жандармов и местных фарисеев – свои, родные,
исконно посконные. А еще Иисуса нет – он давно
позабыт-позаброшен в мирской суете.
О чем думают на крестных ходах казенные служители господа, с
потрясающим реализмом рассказал в повести «Дуэль» Чехов на примере
юного дьякона. Дьякон вообразил, как в жаркий июльский день по
пыльной дороге идет крестный ход. Впереди мужики несут хоругви, а
бабы и девки – иконы, за ними мальчишки-певчие и дьячок с
подвязанной щекой и с соломой в волосах, потом по порядку он,
дьякон, за ним поп в скуфейке и с крестом, а сзади пылит толпа
мужиков, баб, мальчишек. Тут же, в толпе, попадья и дьяконица в
платочках. Поют певчие, ревут дети, кричат перепела, заливается
жаворонок… Вот остановились и покропили святой водой стадо…
Пошли дальше и с коленопреклонением попросили дождя. Потом закуска,
разговоры… «И это тоже хорошо…» – подумал дьякон.
А о чем думает и мечтает мальчик-горбун, лик которого неотличим от
лика ивановского Раба? О чем думали и мечтали три миллиона
поклонившихся поясу богородицы. «Избранные» – наверняка о
«закуске и разговорах». А «званые» – о своей горькой доле,
мечтали об избавлении… Они только пока не знают, как это
сделать не в мечтах, а в действительности, и потому обращают очи в
небеса. Ну что же, в наши времена история быстро течет и быстро
просвещает.
Александр ФРОЛОВ.